Утром в субботу народ принялся за работу. «ВиктОр, ты, кажется водным туризмом занимался?», - спросил Федот, бросая у моих ног огромный мешок. (Тогда меня еще не звали ВВСом, и Федот так обращался ко мне на французский манер.) Канатка в этот раз должна была проходить над каким-то заливчиком реки на другой его берег, и для переправ канатчиков кто-то из родителей дал ПСН – плот спасательный надувной. Я расстелил эту хреновину на траве и попробовал накачать. С первого раза не удалось, поскольку плот представлял из себя резиновую лодку с пологом, и найти все отверстия для спуска было проблематично. Когда я наконец справился с ней, и залез внутрь, к своему изумлению я обнаружил инструкцию по накачиванию плота – с внутренней стороны потолка. Удачно выбрали место, ничего не скажешь.

Когда я лениво созерцал деревья, тросы, гайки, ролики, веревки и прочие прибабахи канатки в ожидании остальных работников, ко мне подошел энергичный парень и начал знакомиться: «Привет, меня зовут Роберт. Я тоже буду работать на канатке…» Он тогда еще не знал, что я обладаю особенной памятью. «Мы знакомы, Роберт», - ответил я. Потом, посмотрев на несколько изумленное лицо Роба, добавил – «нас познакомили на конкурсе бального танца в студии «Грация» 23 февраля этого года…»

Работать в этот раз было немного проще, чем в прошлый – то ли народу было побольше, то ли склонов поменьше, и мотаться туда сюда на ПСНе особой необходимости не было. Пришел Коноплев, принес «StarGate» и видеокамеру. На нее и засняли, как он окунулся попой в воду на тест-драйве тросов. Поскольку перепад высот между берегами был невелик, для увеличения угла тросы подняли выше, а посадку детей решили осуществлять при помощи стремянок, привязанных к деревьям. Вернувшись с обеда, мы обнаружили неприятную вещь – в дупле одного из деревьев, к которым крепился трос, было гнездо шершней, и они были не очень довольны нашими манипуляциями с деревом. Нужно было что-то срочно придумывать, переносить тросы уже не было времени, а рисковать тем, что такая дура ужалит кого-нибудь - тоже. Приняли решение выкурить их дупла, разведя под ним маленький костер и положив туда мха для дыма. Но про костер в суматохе подготовки забыли, и дерево стало тлеть изнутри. Началась тропа, мы с Робертом встречали группы, и «грузили» их, пока не освободиться посадка. Одну из групп вели Онегин с Алекой, но в темноте я её не заметил, и в шутку выстрелил холостым Игорю по ногам, а звуком накрыло обоих. Алека, прости пожалуйста! И Гарри, наверное, тоже J. А дерево, между тем, изнутри разгорелось не на шутку. Зато выглядело в темноте очень впечатляюще, напоминая Ородруин. Регулярно приходилось поливать дерево и стремянку водой, но многие дети думали, что такое шоу было сделано специально.

После окончания тропы мы по нескольку раз прокатились сами, покатали тех, кто успел к нам прийти, сбросили тросы и отправились в лагерь. Но надо было еще принести ПСН. Тащить его вшестером по темному лесу совсем не хотелось, поэтому я вызвался героически пригнать его по воде к лагерю. Это оказалось непростой задачей – одно весло успели сломать, хотя грести на нем в одиночку двумя веслами и так нельзя – руки не дотянуться. Я сел на одну сторону и стал грести, как в каноэ. Через некоторое время я стал материться, поскольку процесс шел медленно, зато слева в дымке поднималась огромная белая луна, освещавшая мне путь. Федот оценил мой поступок, скептически добавив, что проще всё-таки было отнести. В лагере я немного повздорил с Алисой из-за коврика, но он этого не помнит. J Забрав свой коврик, я пошел в лагерь лицеистов искать нашу палатку – в этот год Снейк пошел проводником, и мы стояли вместе. На полпути к лагерю я встретил самого Снейка, уже было отправившегося на мои поиски.

Утро воскресенья, как всегда, запомнилось мало – разбирали снаряжение, грузили машину. Запомнился Леня Соловьев с мобильным телефоном, редкостью того времени, на единственной поляне, на которой аппараты «брали» - с тех пор появилось выражение «поляна связи», использующееся сейчас во время всяких выездов на глухую природу. Запомнился небритый Паша Рассохин – он весело рассказывал всякие байки на обратной дороге. И, конечно, больше всего запомнился дядя Миша Федотов, полулежащий на своем рюкзаке под березой и созерцающий сквозь очки красивое осеннее небо и деревья. Именно тогда я услышал от него знаменитую фразу: «Я люблю два времени года – лето в Крыму и бабье лето в Подмосковье…»