Проблемным был въезд в лес – водитель испугался не грязной дороги, а того, что веточки деревьев краску на кузове поцарапают. Вот вам, блин, и автобус.

Место оказалось действительно шикарным – огромная ровная поляна с наличием «зачетных» деревьев у края, достаточно крутой спуск вниз к реке, и удобная полянка для лагеря, отгороженная от взглядов глаз кустарником. На ней мы и разбили лагерь. Затем автобус заехал на главную поляну, где выложил остальное снаряжение и оборудование. Я остался их сторожить до прибытия основных сил штаба. Начинало темнеть и холодать. Пришлось натаскать веток и развести костер, логично предполагая, что он пригодится не только мне. Через некоторое время появился Коля то ли с Абросимовым, то ли с Осиповым и новой бензопилой – редким и полезным артефактом тех времен. Ребята обрадовались огню и бодро опробовали девайс на близлежащем стволе сухой березы. Я вернулся в лагерь. Костер практически погас, и было как-то очень безлюдно, зато, подходя к костру в надежде погреться и поживиться чем-нибудь горячим и вкусненьким, я споткнулся о большую гору пустых бутылок разных сортов. Мой вопрос: «А где все?» оказался риторическим и остался без ответа – некоторые уже спали мертвецким сном, из палатки доносился гитарный перебор – там Роб играл дамам. Сидевший у костра Мех, видя мой голодный взгляд, запустил руку в огромный картонный коробок, в котором лежала всякая еда, и достал оттуда какую-то коробку, которую метким броском переправил через костер мне. «Кипяток в котелке», - лаконично прокомментировал он. Это был «Доширак», и вот таким образом произошло мое первое знакомство этим чудом офисного питания. Через некоторое время со стороны реки подошли полуголые и мокрые Снейк с Никитой. Выяснилось, что они вдвоем только что оттащили на берег бухту троса и после этого искупались. Для незнающих расскажу, что бухта троса – это такая железная бобина на железном же основании, на которую намотан лифтовый трос, и в обычном состоянии её могут перемещать 4 человека минимум. Мы открыли новую бутылку, Снейк ревниво подшучивал над Робертом, игравшим для дам, и в конце концов выманил его из палатки. Но самое удивительное, что за всё это время мы ни разу не только не видели Дядьку, но и не слышали его. Некоторые даже высказали предположение, что Федота на слете нет. Народ потихоньку расходился спать, мы вдвоем с Робертом остались у костра и играли друг другу БГ и Битлз. Через какое-то время Вовка высунулся из палатки и серьезно сказал, что пора спать, поскольку назавтра предстоял трудный рабочий день. Мы последовали его совету, и только улеглись, как над лесом раздался громкий глас: «Фощий!!! Ты где?» Дальше следовала непередаваемая многоэтажная тирада, правда, отличавшаяся некоторой красотой и изысканностью. Это был Федот. Он, как обычно, был в своей черно-зеленой куртке, из кармана которой регулярно доставал бутылку водки. Некоторое время Дядька посидел с нами, разговаривая при этом исключительно на великорусском диалекте, но по каким-то причинам слух это совершенно не резало, так что даже после его ухода мы с Вовкой некоторое время разговаривали также. Сейчас мы вспоминаем этот эпизод словами: «Когда пришел Федотов и научил нас ругаться матом…»

Утро субботы добрым было не для всех. Кто-то отстирывал палатку, а группа из человек шести с матом поднимала наверх бухту троса, которую накануне спустили вниз Никита и Снейк. Она и нужна была наверху, просто ребята об этом не знали. Мы с Робертом отправились в основной лагерь. Я – за надувной лодкой, а Роберта, как настоящего горца, «выписали» для того, чтобы он приготовил для учителей шашлык по всем правилам грузинской кухни. Как и год назад, Федот бросил к моим ногам мешок с резиновой лодкой. «А насос? А весла?», - поинтересовался я. Миша ответил, что ни того, ни другого нет, да и в самой лодке есть течь. Лодка называлась «Нырок-1», и с тех пор появилось выражение «сосать Нырка», поскольку надувать лодку пришлось ртом. Спасибо Роберту, который помог мне в этом деле, и минут за 20 мы сделали «нырку» такое искусственное дыхание, что на нем вполне уже можно было плавать.

Тащить лодку через лес не было никакого желания, кроме того, ЛМР передал для Фощего пару раций и веревку, и я решил сплавиться в этой лодке до места канатки. Вместо весел пришлось использовать крепкую палку, и отталкиваться от дна реки, кустов и бревен – речушка в некоторых местах была сплошь перегорожена упавшими деревьями и кустами, но мне удавалось их расталкивать или обплывать. Лодочка изрядно спускала, поэтому приходилось к ней регулярно прикладываться и поддувать. Но с другой стороны, этот сплав в стиле Индианы Джонс, по солнечной осенней погоде запомнился мне как один из самых приятных моментов этого слета.

К моему возвращению на канатку работа на высоком берегу уже кипела вовсю. Наибольшую проблему представляла мощная сухая ветка дерева, нависавшая над водой в месте прохождения тросов. Сначала её пробовали спилить бензопилой, но она ухитрилась там застрять. Тогда её попробовали расклинить топором, и топор там тоже застрял. Тогда Вовка решил сам разобраться с проблемой и высвободить застрявшие предметы при помощи своей массы. Мы со Снейком в этот момент находились на другом берегу и расчищали от кустов место прилета. Вовка забрался на сук, и стал раскачивать его своей массой. Дальше всё происходило как в замедленном кино: сначала в воду упал топор, затем бензопила. А затем с хрустом отвалилось бревно. Ощущение, что мы со Снейком успели поднять глаза от воды и посмотреть на Вовку, который в это время парил в воздухе без опоры. Затем рухнул и он.

Повисла пауза, которая, казалось, длилась вечность – все смотрели на воду в состоянии оцепенения, не зная, что делать дальше. Наконец, Вовка вынырнул, и держась за бок, побрел к берегу. Момент нарисовывался достаточно неприятный – если Вовка травмирован, то без него мы не сможем сделать канатку, а как тогда переправлять детей на другой берег, где расположена вся тропа? Ушиб был сильный, но Вовка проявил настоящее мужество, и продолжил работу. Все повеселели, и даже мокрую бензопилу удалось вернуть к жизни. Погода, между тем, испортилась не на шутку – задул холодный ветер, небо затянуло тучами и иногда начинался дождь. Тем не менее, к моменту начала тропы канатка была готова, но в процессе тестирования тросов и регулировки скоростей почти весь персонал канатки оказался на другом берегу и его нужно было как-то вернуть назад – людям нужно было утеплиться перед ночной работой. Проблема заключалась в том, что «Нырок» к этому моменту представлял достаточно печальное зрелище – за время работы он сильно сдулся и начерпал воды, так что её уровень в лодке был равен речному, да и сам нырок отплыл по перетяжке на несколько метров от берега. Вовка поручил мне с этим «разобраться». Ничего другого мне не оставалось сделать, как раздеться до трусов, забрести в воду, плюхнуться в этого мокрого «нырка» и пригнать его на другой берег. На другом берегу Мех с Никитой просто выдернули меня из лодки, сразу укрыли курткой Меха, потом вытащили на берег лодку, слили воду и подкачали её. По возвращении в лагерь Мех налил мне согревающей жидкости и сказал: «Вить, я не думал, что ты на такое способен».

Затем началась тропа. Мех с Никитой, как всегда, работали на «прилете», Вовка, Леша Дон Роберт, Снейк и я – на отлете. Поскольку ловить «седушки» и подсаживать детей на склоне работа физически утомительная, а проводить вступительный «загруз» классов некой «эпической» ботвой – работа утомительная интеллектуально, мы регулярно менялись местами. Техника работала как часы, так что даже после завершения прохода групп у нас остались силы пройти по остальной тропе и посетить основной лагерь. В палатку я вернулся, когда уже начало светать.

Воскресенье, как водится, запомнилось мало. Правда, Онегин перед сном повесил свой сотовый на веревочку над входом в палатку, и утром Мех долго разглядывал его через оптический прицел винтовки, размышляя, лишить Гарри средства связи или всё-таки нет. Потом разбирали снаряжение, сматывали тросы, грузились в автобус, ехали, разгружались в пустом воскресном лицее с пасмурными сумерками за окном, и, наконец, полупустое метро с ощетинившимися взглядами пассажирами, внимательно изучающими небритого парня с рюкзаком, в бандане и грязных «давах», пропахшего дымом костра и мечтающего о горячей ванне, но почему-то очень довольного…